Мои планы начать новую жизнь несколько разбились об айсберг ЕГЭ, где я не решила В6 (оО) Чувствую себя пеньком=( А в целом, жизнь наверно не очень плоха, если бы не пара адски омрачающих ее обстоятельств
ЗЫ Люся, ты просто не можешь со мной не встретиться в воскресенье. У меня для тебя скромный сюрприз в связи с твоим недавно прошедшим ДР *заманивает*
1.Кажется, это началось в ночь с субботы на воскресенье. Тогда мне приснился жуткий сон сон, в котором моя лучшая подруга прислала мне смску, в которой со мной прощалась перед тем, как покончить с собой. Мне первый раз приснился такой ужас. Я проснулась в холодном поту и потом долго не могла заснуть. По-моему, на меня это повлияло больше, чем я думала, ибо теперь я не могу спать. Вообще. В воскресенье и понедельник у меня была жуткая бессонница. Сегодня я проснулась через пару часов после того, как легла, и не спала до утра. Самый ужас в том, что я реально не могу заснуть. Ни днем, ни ночью. Лягу, поваляюсь, засну наконец на час, а потом проснусь - и все. А спать-то хочется... Даже глаза воспалились. И мне запретили покупать снотворное
Зато мои вопли возымели действие - я завтра никуда не иду=)
2. Стипендию отличникам больше не дают. Будут давать книгами. Вот нафига мне книги???? Мне деньги нужны, особенно сейчас *обиделся*
3. Это не поликлиника, это дурдом. В ней нет психолога оО
У меня кризис. Я очень хочу поменять ник, но не могу придумать ничего нового. 2 нежно любимых мной ника, которыми я пользуюсь почти всегда, тут заняты. Причем во всех вариациях - и с черточками, и с пробелами, и без пробелов... Я уже всю клавиатуру перебрала=( К тому же, я уже привыкла к Dolores P... Но, если честно, он меня подбешивает. Это вообще не я, это несколько мэрисьюшная девица из моего старого фанфика (который так и остался только в моей голове), наделенная многими моими чертами. Поэтому моя неприязнь к такому нику понятна х) Просто при регистрации я не смогла придумаь ничего другого. Хотя.... У меня идея *дошло наконец, что можно сделать* Ушла пробовать
Последнее время меня очень интересует один тупой вопрос Почему все люди разные? Нет, я не имею в виду внешние различия. С этим все понятно, гены и все дела. Но мозг-то у всех устроен одинаково. Так почему он работает так по-разному? Почему у всех разные умственные способности: кто-то гуманитарий, а кто-то хорошо разбирается в математике? Кто-то помнит много, а кто-то не может запомнить ничего? И почему у кого-то крепкая нервная система, а кто-то может поседеть от стресса? Почему кто-то пофигист, а кого-то постоянно терзают суицидальные мысли? Почему так? Тоже гены? оО Но почему у технарей с железной психикой тогда может родиться гуманитарий с психикой неустойчивой? Да, я не учила биологию на протяжении 6,5 лет
Решила я составить небольшое генеалогическое древо Меровингов. Древо получилось каким-то излишне ветвистым. Почти сразу после Хлодвига я запуталась. Ну ПОЧЕМУ их всех звали Теодорихами, Хильдебертами и Хлотарями??? На это можно разумно возразить, что Филиппов во Франции было аж 6, не говоря уже о 19 (нет, я не описалась. Такова одна из версий, но я плоховато помню) Людовиках. Но Филиппов я всех прекрасно помню, с годами жизни и всеми делами. Людовиков тоже, начиная с Людовика VI. Но столь древние правители ввергают меня в мозговой коллапс. И информации по ним существенно меньше, и Франция была слишком раздроблена, так что толком не ясно, кто где правил и кто кому был братом и чьим сыном. Тьфу=(
Прочитала "Жанну д'Арк" Марии фон Потурцин. Неплохо, ИМХО. Без особых соплей, и историю, на мой скромный взгляд, не переврали. (Хотя я насчет Жанны в инете особо глубоко пока не копалась, так что точно сказать не могу) Жанна вызывает сочувствие (впрочем, когда и у кого она сейчас его не вызывает?). Но тема весьма заезжена, так что я промолчу, все равно не скажу ничего нового.
А какой мог бы быть пейринг с де Рэ, какой пейринг!
Так, 2 цитаты чисто для себя: "Английский биограф Жанны д'Арк В. Сэнквилл Уэст пишет уже в наши дни, что весь образ действия ее земляков, участвовавших в тех событиях, кажется ей до такой степени странным и медлительным, что это можно объяснить только сверхъестественными причинами: "Причинами, о которых мы в свете нашей науки двадцатого столетия - или, может быть, во тьме нашей науки двадцатого столетия? - ничего не знаем".
И про де Рэ: "Такое инфернальное возрастание зла в человеке следует понимать, только обратив взоры к происходящему в областях духа. Если в сверхчувственном мире происходит нечто великое, то человек либо становится достаточно сильным для того, чтобы быть сосудом и служителем этого, либо у него не хватает сил, и он впадает в иную крайность: его пронизывает не небесный, но адский огонь". Последняя очень верна и применима далеко не только к одному де Рэ.
1) Копируете список своих ПЧ. 2) Вычеркиваете тех, которых видели в реале. 3) Подчеркиваете тех, с кем бы хотелось встретиться. 4) Выделяете жирным шрифтом тех, которые вам дороги. ( Не буду ничего выделять, мне все дороги. всех люблю=) ) 5) Курсивом пишете имена тех, кого вам хотелось бы узнать поближе. Те, кто оказался выделенным каким-либо образом, копируют список своих ПЧ и постят моб у себя в дневнике. (Необязательно,)
ПЧ, которых немного) _Sangrel_ Amara_favola Atarel Cityboo Enque Mankofa ~Сольвейг Владыка Судеб Даниэль де Сант-Этьен Дремка Ллаэлас
Сходила к окулисту и наконец добилась от нее, какое у меня зрение. Лучше бы не спрашивала, сплошное расстройство. Левый глаз -1,5 Правый глаз -3 оО Я в ужасе, думала, у меня близорукость меньше Таки согласилась на очки. Теперь надо выбрать день, когда к ней специально ехать их подбирать, а времени нет. И еще потом оправу выбирать...Это при том, что мне не идут ни одни очки, какие я когда-либо мерила.
(Перекликается с заключением Ю. Лотмана, ибо я с ним почти во всем согласна) Не знаю, с чего начать. Скажу, что это точно одна из лучших книг, что я читала в последнее время. Сразу видно, что она очень глубокая по содержанию, что Эко, когда ее писал, был полностью погружен в атмосферу Средневековья.
Что он там хотел сделать? Напугать читателей занудством первой сотни страниц, дабы сразу отсеять тех, кто его не поймет? =) Могу сказать, что сложными они мне не показались. Во-первых, после «Сильмариллиона» я уже привыкла к непростому языку повествования. Во-вторых, за последние полгода я прочитала столько всего, что касается Средневековья, что разобраться в происходящих событиях и множестве имен мне не составило особого труда.
Когда я начала читать описание юным Адсоном Вильгельма Баскервильского, моей первой мыслью было: «Шерлок Холмс и Ватсон??? оО» Кстати, меня преследует мысль, что, живи Шерлок в 14 веке, он и был бы таким, как Вильгельм.
Сначала кажется, что, несмотря на героев и средневековый антураж, проработанных на редкость тщательно, это обычный исторический детектив с интересным сюжетом. Но потом ты начинаешь понимать, что детективный сюжет – это не главное. Это лишь обрамление РОМАНА О СРЕДНЕВЕКОВЬЕ. В «Имени розы» заключен целый средневековый мир. Сам Вильгельм говорит, что «Аббатство – это микрокосм», и это правда. Среди его жителей есть и итальянцы, не желающие отдавать иностранцам библиотеку, и монахи со всех концов Европы, пришедшие в Аббатство за знаниями, и убежденный бенедиктинец Аббон, и странный Сальватор, которого и человеком-то сложно назвать, и еретик - дольчинианин Ремигий… Впоследствии в монастырь приезжают делегация францисканцев и посольство папы во главе с кардиналом Поджеттским и Бернардом Ги (куда же без него, главного инквизитора =))
В итоге в «Имени розы» оказывается затронуто множество проблем, волновавших образованных людей в 14 веке: борьба доминиканцев и францисканцев, ересь «апостольских братьев», жестокость инквизиции, странные взгляды на религию папы Римского Иоанна XXII и, конечно, мысли о приближении Апокалипсиса.
Главная же идея романа – это противостояние Вильгельма и Хорхе Бургосского. Двух умнейших людей, которые стоят друг друга. Противостояние разума, стремящегося к развитию и обдумыванию полученных знаний и интеллекта, желающего «законсервировать» все, что было написано в книгах. Для Хорхе религиозные книги (не еретические, конечно) являются истиной в последней инстанции. Все, что в них написано, не подлежит изменению или оспариванию. «Поэтика» Аристотеля, которую он не в силах уничтожить, становится его навязчивой идеей. Из-за боязни, что кто-то, прочитавший книгу, восхваливающую смех, начнет мыслить иначе, станет высмеивать дьявола (к которому можно испытывать лишь благоговейный страх) и тогда исчезнет весь смысл религии, «риторика убеждения вытеснится риторикой осмеяния».
По вине Хорхе погибают монахи, пытавшиеся добраться до книги. Но он не считает себя виноватым. И поневоле задумываешься: а нет ли в его мыслях доли правды? Ведь он убивал их не своими руками. Хорхе всего лишь отравил книгу, следовательно, Адельм, Беренгар, Венанций и Малахия виновны сами. Их грех – в их любопытстве и жажде к запретным (с точки зрения Хорхе) знаниям.
Я не сразу поняла, что роман, собственно, заканчивается ничем. 1)Вильгельм, кажущийся идеальным сыщиком, старавшийся достойно вести расследование, в итоге не может предотвратить ни одного преступления, и помощи от него практически никакой. 2)Перемирие между представителями Иоанна и императора не состоялось 3)Единственный экземпляр легендарной «Поэтики» , за который все так боролись, сгорает. В пожаре гибнет и все Аббатство.
Но напрасной ли была эта неделя, проведенная Вильгельмом и Адсоном в монастыре? Конечно, нет. Для обоих она стала бесценным жизненным опытом. Вильгельм понял, что порядка в мире нет, что он, убежденный в правоте своих догадок, топтался на месте.
Я не могу сказать, много ли извлек из всего этого Адсон. Конечно, для него было полезным наблюдать за методами своего учителя, слушать его, помогать ему. Но мне кажется, он так и не осознал того, что пытался донести до него Вильгельм. В восемнадцать лет он был для этого слишком юн. Но он описывает события в Аббатстве много лет спустя, уже будучи восьмидесятилетним старцем. «Недаром он выбирает побег в божественное ничто, а не тот побег, к которому звал учитель» («Заметки на полях «Имени розы»)
Я уверена в том, что Эко в романе использовал множество знаков, аллюзий и отсылок к другим произведениям искусства. Я знаю, что я их практически не увидела в силу своих недостаточно глубоких знаний и это, конечно, печально. Но это не помешало мне восхищаться автором, проделавшим столь колоссальную работу, чтобы читатель ощущал себя в Средневековье. Чтобы воссоздать в одной книге целый средневековый мир. Чтобы я, например, поверила в то, что Вильгельм и Адсон когда-то действительно жили.
Ну и куда же без цитат, коих куча:
« Он во многих отношениях великий человек – во всяком случае, был… От этого и странность. Только мелкие люди кажутся совершенно нормальными.» «Поскольку эпоха покаяния позади, ныне тяга к покаянию превратилась в тягу к гибели»
«Чтоб существовало отражение мира, мир должен иметь форму» «-О лампе позаботишься ты. Зайдешь на кухню в обед, возьмешь одну. -Украсть? -Позаимствовать, во славу имени Господня. -В таком случае положитесь на меня -Молодец».
«-И священная война – тоже война -И священная война – тоже война. Поэтому мне кажется, что священных войн не должно быть.»
«Да что же…значит, мы в таком месте, откуда отступился Господь…» – в отчаянии сказал я. «А ты много видел мест, где Господь чувствовал бы себя уютно?» – спросил в ответ Вильгельм, глядя с высоты своего роста. Потом он отослал меня спать. Укладываясь, я сказал себе, что напрасно отец отправил меня смотреть мир, ибо мир сложнее моих понятий о мире. Слишком много приходилось узнать.»
«Простецы не имеют возможности выбирать подходящую им ересь, Адсон, и хватаются за того, кто следует с проповедью через их земли, кто останавливается и держит речи к народу на городской или на деревенской площади. На это и делают ставку их противники. Предъявить народному взору одну-единственную ересь, которая вдобавок прославляет и отказ от полового наслаждения, и грешное слияние плоти, все сразу, – превосходная находка проповеднического искусства.»
«На самом деле все в равной степени еретики, все в равной степени догматики, и не важно, какую веру проповедует то или иное учение, важно, какую оно подает надежду. Любая ересь – это вывеска изгнанничества. Поскреби любую ересь, и увидишь проказу.»
«У простецов свои проблемы. И примечательно, что решают их они всегда неправильно. Так и попадают в еретики».
«Есть таинственная мудрость в том, что несоизмеримые вещи могут быть пересказаны аналогичными словами; та же мудрость, наверно, позволяет божественным вещам отображаться в земных именованиях, и, благодаря символической двусмысленности, Бог может быть называем львом или леопардом, и смерть – ранением, и радость – пламенем, и пламя – гибелью, и гибель – бездною, и бездна – проклятием, и проклятие – обмороком, и обморок – страстью.»
«Я молчал, удрученный. Я привык вообще-то думать, что логика – универсальное орудие, а сейчас я все больше замечал, до какой немалой степени польза логики зависит от того способа, которым ее употребляют. С другой стороны, наблюдая за учителем, я и сразу уже осознал, и чем дальше, тем сильнее осознавал в последующие дни, что логика может дать огромную пользу лишь при одном условии: вовремя прибегать к ней и вовремя из нее убегать.»
«Адсон, – отвечал Вильгельм. – Разгадывать тайну – это не то же самое, что дедуцировать из первооснований. Это также не все равно что собирать множество частных данных и выводить из них универсальные законы. Разгадывать тайну чаще всего означает иметь в своем распоряжении не более одного, или двух, или трех частных данных, не обладающих, с внешней точки зрения, никаким сходством, и пытаться вообразить, не могут ли все эти случаи представлять собой проявления некоего универсального закона, который лично тебе пока неизвестен и вообще неизвестно, был ли он когда-либо выведен.»
«-Так что же, – осмелился я спросить, – вы еще далеки от решения? -Я очень близок к решению, – ответил Вильгельм. – Только не знаю, к которому. -Значит, при решении вопросов вы не приходите к единственному верному ответу? -Адсон, – сказал Вильгельм, – если бы я к нему приходил, я давно бы уже преподавал богословие в Париже -В Париже всегда находят правильный ответ? -Никогда, – сказал Вильгельм. – Но крепко держатся за свои ошибки -А вы, – настаивал я с юношеским упрямством, – разве не совершаете ошибок? -Сплошь и рядом, – отвечал он. – Однако стараюсь, чтоб их было сразу несколько, иначе становишься рабом одной-единственной».
«Книги пишутся не для того, чтоб в них верили, а для того, чтобы их обдумывали. Имея перед собою книгу, каждый должен стараться понять, не что она высказывает, а что она хочет высказать.» «-Оставь! Мы ищем греческую книгу. -Эту? – спросил я, развертывая перед его глазами том, испещренный замысловатыми закорючками. Он в ответ: Нет, эта по-арабски, болван! Прав был Бэкон, когда сказал, что первая обязанность ученого – знать языки! -По-арабски и вы не знаете! – огрызнулся я, уязвленный, на что Вильгельм рявкнул: «Но я хотя бы понимаю, когда написано по-арабски!»
«-Одно из двух: либо ее вынесли, либо она все еще там. -А поскольку ее там нет, значит, ее вынесли, – заключил я. -Нигде не сказано, что этот же силлогизм нельзя построить на обратном малом термине. То есть так: поскольку все указывает на то, что книгу никто не выносил… -Значит, она все еще там. Да, но ее там нет -Минуточку. Мы утверждаем, что ее нет, на основании того, что мы ее не нашли. Но может быть, мы ее не нашли на основании того, что не увидели, а она там была… -Но мы везде посмотрели! -Смотрели. Но не видели. Или видели, но не увидели…» (ну это чисто фраза Шерлока. "Вы смотрите, но не видите"))
«Был обыкновенный обжора, и вот надо же – очищение», – прошептал мне Вильгельм. «Как, это и есть очищение?» – переспросил я содрогаясь. «Оно бывает и другого сорта, – сказал Вильгельм, – но в любом случае, меня оно всегда пугает». «А что для вас страшнее всего в очищении?» – спросил я. «Поспешность», – ответил Вильгельм.»
«Бенций, – сказал мне позднее Вильгельм, – это жертва. Жертва сладострастия, которое отличается как от сладострастия Беренгара, так и от сладострастия келаря. Подобно многим другим ученым, он сладострастно жаждет знать. Знание ради знания. Не допущенный к какой-то части знания, он жаждет завладеть именно этой частью. «…»А у Бенция только ненасытное любопытство, гордыня ума. Он сладострастник.» (вообще, Бенций похож на меня оО)
Послушать Хорхе, так мы уже живем во время Апокалипсиса:
«Это будет время, – заговорил снова Хорхе, – когда распространится беззаконие, сыновья подымут руку на родителей, жена злоумыслит на мужа, муж поставит жену перед судьями, господа станут бесчеловечны к подданным, подданные – непослушны господам, не будет больше уважения к старшим, незрелые юноши потребуют власти, работа превратится в бесполезную докуку, и повсюду раздадутся песни во славу греха, во славу порока и совершенного попрания приличий. После этого изнасилования, измены, лихая божба, противоприродное распутство покатятся по свету, как грязный вал, и злые умыслы, и ворожба, и наведение порчи, и предсказательство; и возникнут на небе летающие тела, «…» Во всех городах будут толчки землетрясения, чумное поветрие захватит любые страны, ветряные бури приподымут землю, пашни заразятся, море изрыгнет черновидные соки, новые небывалые чуда проявятся на луне, звезды переменят свое обыкновенное кружение, другие звезды, незнаемые, взбороздят небо, летом падет снег, жгучий зной разразится в зиму. И настанут времена скончания и скончание времян…»
«Кстати, не очень обольщайся по поводу этих реликвий. Обломков креста я перевидал очень много и в самых разных церквах. Если все они подлинные, значит, нашего Господа терзали не на двух скрещенных бревнах, а на целом заборе… -Учитель! – вскричал я, потрясенный. -Но это так, Адсон. А бывают еще более роскошные реликвии. Когда-то в Кельнском соборе я видел череп Иоанна Крестителя в возрасте двенадцати лет… -Какое диво! – отозвался я с восхищением. И сразу же, усомнившись, воскликнул: – Но ведь Креститель погиб в более зрелом возрасте! -Другой череп, должно быть, в другой сокровищнице, – невозмутимо отвечал Вильгельм.»
«Никто и никогда не понуждает знать, Адсон. Знать просто следует, вот и все. Даже если рискуешь понять неправильно"
«Когда времени не хватает, хуже всего – потерять спокойствие. Мы должны вести себя так, будто в запасе вечность.»
«-Пошли -А если налетим на Аббата? -Притворимся привидениями»
«С первого дня я понимал, что ты поймешь. По голосу, по тому, как ловко ты сводил разговор на темы, которые я не велел обсуждать. Ты был лучше других. И я понял, к чему это приведет. Ты-то знаешь – нужно только вдуматься и воссоздать в своем сознании мысли другого человека.»
«Дьявол – это не победа плоти. Дьявол – это высокомерие духа. Это верование без улыбки. Это истина, никогда не подвергающаяся сомнению. Дьявол угрюм, потому что он всегда знает, куда бы ни шел – он всегда приходит туда, откуда вышел.»
«Антихрист способен родиться из того же благочестия, из той же любви к Господу, однако чрезмерной. Из любви к истине. Как еретик рождается из святого, а бесноватый – из провидца. Бойся, Адсон, пророков и тех, кто расположен отдать жизнь за истину. Обычно они вместе со своей отдают жизни многих других. Иногда – еще до того, как отдать свою. А иногда – вместо того чтоб отдать свою. «…»Должно быть, обязанность всякого, кто любит людей, – учить смеяться над истиной, учить смеяться саму истину, так как единственная твердая истина – что надо освобождаться от нездоровой страсти к истине».
«Stat rosa pristina nomine, nomina nuda tenemus» («Роза при имени прежнем - с нагими мы впредь именами»)
И еще немного из «Заметок»: «Автору следовало бы умереть, закончив книгу. Чтобы не становиться на пути текста.» «Ремесло медиевиста требует обеспеченности и свободного времени. Кто в состоянии без конца мотаться по дальним библиотекам и микрофильмировать рукописи? Но средневековье живо во мне. Если не как профессия, то как хобби и как неотступный соблазн. Я вижу его в глубине любого предмета, даже такого, который вроде не связан со средними веками – а на самом деле связан. Все связано.» «Надо ли объяснять, что все проблемы современной Европы сформированы, в нынешнем своем виде, всем опытом средневековья: демократическое общество, банковская экономика, национальные монархии, самостоятельные города, технологическое обновление, восстания бедных слоев. Средние века – это наше детство, к которому надо возвращаться постоянно, возвращаться за анамнезом…» «Не обязательно жить в семнадцатом веке, чтоб иметь психологию Д’Артаньяна.» «Все дело в том, что у каждого есть собственное понятие – обычно извращенное – о средних веках. Только нам, тогдашним монахам, открыта истина. Но за нее, бывает, жгут на костре.» «Мораль: существуют навязчивые идеи; у них нет владельца; книги говорят между собой, и настоящее судебное расследование должно доказать, что виновные – мы.»
И совсем чуть-чуть из статьи Лотмана, чтоб не потерять; «Но, с семиотической точки зрения, «неправильный» текст – тоже текст, и коль скоро он стал фактом, он включается в игру и оказывает влияние на ее дальнейший ход. Наблюдатель влияет на опыт, сыщик воздействует на преступление.» Но опасна не только утопия, опасна всякая истина, исключающая сомнения. Истина без сомнения рождает фанатизм. Истина вне сомнения, мир без смеха, вера без иронии – это не только идеал средневекового аскетизма, это и программа современного тоталитаризма.» Подлинным героем романа является Слово. По-разному ему служат Вильгельм и Хорхе. Люди создают слова, но слова управляют людьми.«Имя розы» – роман о слове и человеке – это семиотический роман.»
На уроке французского: Настя пишет на доске: "С днем святого Валентина!!!". Подумав, вспоминает, что ТЕ (француженка наша) ратует за то, что в России должны отмечать вместо ДСВ наш, русский, день Петра и Февронии. Дописывает: "И с днем Петра и ФеврониЯ!!". ТЕ возмущенно: "Что ты пишешь????? Какого ФеврониЯ! ФеврониИ!!! Они же были нормальной парой, а не геями!!" Как я люблю некоторых людей х)